37. Скептицизм Юма, его причины и последствия

Скептицизм Юма уходит своими корнями к эмпиризму Локка. Однако, в отличие от Беркли, Юм более последователен и выступает не только против материализма, но и с критикой существующего религиозного сознания. И эта критика прикрывается благовидным предлогом скептицизма: достоверное знание о Боге, как и о мире, сомнительно. Юм воюет на 2 фронта. Он противостоит религиозному догматизму и фанатизму, отрицая возможность знания божественной субстанции. И одновременно он противостоит материализму, и соответственно атеизму, отрицая возможность постижения материальной субстанции. Он отрицает возможность познания какой-либо субстанции вообще.

Серьезность скептицизма Юма проявляется в том, что он выступил против субстанциальности Бога в то время и в той среде, где такой образ мыслей вовсе не приветствовался и не сулил гарантированного жизненного успеха.

Здесь необходимо заметить, что Давид Юм (1711— 1776) жил в век Просвещения, и сам был выдающимся английским просветителем. Он родился в Эдинбурге — столице Шотландии, которая в XVIII веке достигла серьезного экономического процветания.

С одной стороны, национальная пресвитерианская церковь ревностно следила за поведением мирян, запрещая даже выставлять картины и ставить пьесы а с другой стороны, Эдинбург именовали Северными Афинами. И связано это было с шотландскими университетами, в которых преподавали известные просветители Ф.Хатчесон, А.Фергюсон, Т.Рид, А.Смит и др. Большинство преподавателей в университетах имели религиозный сан, и, тем не менее, в отличие от Оксфорда и Кембриджа, студентам здесь давали не узкое специальное, а широкое гуманитарное образование, основу которого составляла «моральная философия» прославившей себя Шотландской школы.

Как и Беркли, Юм берет у Локка главное — критику идеи субстанции, но по большому счету не выдвигает против этой идеи ни одного нового аргумента. Новизна же его позиции, в сравнении с Локком и Беркли, в том, что существование Бога, считает Юм, так же сомнительно, как и существование материи. Ведь ни то, ни другое не дано нам в чувственном опыте. Бога, например, мы не видим, не слышим, вообще никак не ощущаем. А потому религия, согласно Юму, приемлема только по моральным соображениям. Без Бога людям грозит озверение. 

То же самое относится и к материальной субстанции. Ведь материю как таковую мы тоже не ощущаем. А конечный вывод скептицизма заключается в том, что в познании мы можем иметь дело только с явлением, а не с тем, что является, т. е. с сущностью. Что касается самой действительности, то о ней ничего определенного сказать нельзя. Будучи скептиком, Юм в сомнении видит главное оружие философа. А потому считает, что философу нет смысла проводить четкую грань между достоверным и недостоверным, между истинным знанием и знанием ложным. И тем более, не стоит без всяких сомнений признавать за нашими знаниями статус всеобщности и необходимости, как это делают, к примеру, в математике и в механике. Но, почему же это все-таки происходит?

В «Трактате о человеческой природе», а именно в книге первой, которая называется «О познании», Юм различает впечатления и идеи. И он считает, что в этом различении состоит одно из его главных открытий, по сравнению с Локком. «Употребляя здесь термины впечатление и идея в смысле отличном от обыкновенного, — пишет он, — я надеюсь, что эта вольность будет мне разрешена. Быть может, я скорее возвращу слову идея его первоначальный смысл, от которого оно было удалено Локком, обозначавшим с его помощью все наши восприятия»

Локк, действительно, все наши знания отождествлял с идеями: простыми и сложными. При этом даже сложные идеи в его учении были эмпирическими по своему содержанию. В отличие от него, Юм вводит посредника между вещью и идеей в виде впечатления. Но разница между впечатлением и идеей у него остается не качественной, а чисто количественной. «Впечатлениями» Юм называет «все наши ощущения, аффекты и эмоции при первом их появлении в душе» «Идеями» он называет «слабые образы этих впечатлений в мышлении и рассуждении»

Отсюда уже хорошо видно, что Юм в целом следует эмпирической традиции в понимании природы идей. У него идея — это только образ «впечатления», тогда как совершенно ясно, что, к примеру, идея паровоза — это вовсе не образ впечатления, которое он производит в нас. Идея паровоза кому-то пришла в голову раньше, чем появился сам паровоз, и в этом смысле идея даже предшествует «впечатлению». Таков изначальный смысл понятия «идея», каким его ввел Платон. Идеи у Платона — это не образы, а прообразы вещей, а значит их всеобщие сущности.

Итак, впечатления и идеи — это своеобразные «атомы» теории познания Юма. И свою задачу он видит в анализе их соотношений. С этой целью Юм вводит принцип ассоциации психических образов, который стал затем основой ассоцианистской психологии. В Юме вообще часто видят одного из основоположников науки психологии. Сам же Юм считал, что на основе принципа ассоциации можно создать аналог ньютоновской механики применительно к человеку. В отличие от Беркли, он видел в учении Ньютона образец научного знания и руководствовался им при написании «Трактата о человеческой природе», разделы которого — логика (теория познания), этика, критицизм (эстетика) и политика. И это соответствует основному содержанию всей философии Юма.

Если впечатления и идеи есть нечто, вроде элементов юмовского учения о человеке, то память, воображение, ум, привычка, вера, воля, симпатия — это нечто вроде сил, действующих по аналогии с ньютоновским законом гравитации. При этом память в учении Юма — исходная из указанных сил, проявляющая себя в способности удерживать образы после прекращения воздействия извне. Что же касается идеи, то она, напомним, есть образ впечатления. А по сути это образ образа. И с ним уже имеет дело воображение, которое перемещает идеи куда угодно.

Хотя изначально Юм отмечает живость и интенсивность впечатлений, а идею характеризует как слабый образ впечатления, определенные идеи у него отличаются особой наглядностью. И как раз при такой интуитивной и демонстративной наглядности идея воспринимается как истинная. Именно таким сугубо психологическим является у Юма критерий истинности, необходимости и всеобщности тех идей, с которыми мы имеем дело в науке. Здесь следует уточнить, что Юм не утверждает их истинный, необходимый и всеобщий характер на деле, а только указывает на то, каким образом они представлены в нашем опыте.

Как было принято в его время, Юм делит идеи на простые и сложные. И последние в его теории познания — продукт деятельности воображения. Здесь стоит отметить, что Юм предполагает ассоциативный принцип, а значит деятельность воображения, не только у людей, но и у животных. Но в чем тогда принципиальная разница между человеком и животным? Наверное, в наличии ума. Но Юм часто намекает на то, что ум есть и у животных, а у человека он присутствует лишь в превосходной степени, т. е. отличается от ума животных чисто количественно. В любом случае человеческий ум в учении скептика Юма играет незавидную роль. У него выходит, что компетенция ума у человека ограничена лишь отношениями между идеями.

«Ум, — пишет Юм, — никогда не имеет перед собой никаких вещей, кроме восприятий, и они никоим образом не в состоянии произвести какой бы то ни было опыт относительно соотношения между восприятиями и объектами» Речь идет о том, что разум, согласно Юму, судит не о мире, а об опыте, который, в конечном счете, представлен впечатлениями. Предмет разума — отнюдь не отношение знания к миру, а отношение идеи к идее. При этом разум должен иметь дело только с теми идеями, которые произошли из восприятий. В ином случае перед нами фикция, которую следует искоренять. Указанную позицию Юма впоследствии назовут «бритвой Юма», по аналогии с «бритвой Оккама», предлагавшего не плодить лишних сущностей.

Комбинируя идеи, разум, согласно Юму, сочетает их по принципу сходства, противоположности, степеням качества и количества. В этом случае разум опирается только на строгость правил рассуждения. И как раз в этом случае результатом сопоставления могут быть претендующие на ясность и точность научные идеи. Тогда же, когда разум сопоставляет идеи по типу смежности в пространстве и во времени, а также в соответствии с каузальностью, или причинно-следственной связью, он опирается на опыт. И в этом случае знание имеет вероятностный характер.

В этом месте теория познания самого Юма наименее ясна и наиболее запутана. И понятно, почему. В конечном счете, речь здесь идет о том, как отделить истинное знание от неистинного. И Юм пытается это сделать, не обращая внимания на саму действительность и оставаясь в пределах только опыта, чувственных впечатлений. В дальнейшем аналогичную задачу, но с несколько иным результатом будет решать Кант.

Но в том-то и дело, что чувство, как уже говорилось в связи с Беркли, не может отличить себя от самого себя. И оно должно найти себе опору в чем-то другом. Иначе это будет барон Мюнхаузен, пытающийся вытащить себя из болота за волосы. Только разумом различаются истинное и ложное. И только потому, что он опирается на саму действительность, различая чувство и его объект.

Локк не смог вывести разум из ощущений, да это и невозможно сделать. Разум — это особое качество, которое не содержится непосредственно в ощущениях, но, тем не менее, организует их, опираясь на возможности практики. А у Юма, как и Локка, разум существенным образом от чувства не отличается. И так же, как у Локка, разум появляется у него, как античный «бог из машины», взявшись неизвестно откуда.

Не только разум, но и все остальные способности человека, включая память, воображение и пр., являются у Юма изначальными «качествами» человеческой природы, которые он иногда именует «принципами», а иногда «инстинктом» наших душ. И сама идея подобных «качеств» — прекрасная «палочка-выручалочка» в трудно объяснимых ситуациях. Выходит так, что избавляясь от одних фиктивных идей, Юм вводит другие. Впрочем, рассуждения о по сути непознанной человеческой природе, на которую можно все списать, были очень популярны в его время. Юм нуждается в этом потому, что даже то минимальное своеобразие, которое он признает за способностями человека, полностью редуцировать, т. е. свести без остатка к опыту, невозможно. И тогда появляется все и вся объясняющая «человеческая природа».

Таким образом, вопрос об источнике знаний Юм решает с позиций сенсуализма. Познавательный опыт из восприятий (что-то общее между чувственным опытом Локка и идеями Беркли). Опыт – это психические состояния. Чем вызваны эти состояния, каков их источник, нам неизвестно, считал Юм. Сходные причины при сходных обстоятельствах обеспечивают подобные действия. Например: рассказывай анекдот, и в момент, когда собеседник начнет смеяться, наметь конкретное место на его плече и дотронься до него. В следующий раз, когда ты дотронешься именно до этого места (но только именно до этого места!), твой собеседник, скорее всего, расхохочется без всякого анекдота (и очень удивится сам себе!) Мы не знаем ничего, кроем того, что воспринимаем, утверждал Юм. Наш мир – это совокупность наших ощущений, а что за их пределами – нам неизвестно. Вопрос о реальности мира и адекватности его познания Юм считал в принципе нерешаемым. Он не отрицал наличие внешнего мира, а утверждал, что внешний мир не дан уму. Ум имеет дело с восприятиями, и не может проникнуть за их сферу. Ум обречен быть заложником наших ощущений.