Вундеркинд (вместо послесловия)

В одной еврейской семье в Германии родился мальчик. Был он хилым и слабым, развивался очень медленно - только в семь лет начал повторять фразы. Но ребенка надо было учить, поэтому, как водится, наняли ему скрипичных преподавателей, но они не смогли воодушевить ребенка. Правда, когда ребенок вырос, он играл на скрипке в составе квинтета, в который еще входили юрист, математик, переплетчик и тюремный надзиратель.

Ребенок рос, после начальной школы поступил в гимназию, где до него долетели первые брызги антисемитизма. Не то, чтобы это касалось лично его, но он уже тогда проникся ненавистью к национализму и стал убежденным интернационалистом.

Закончить гимназию ему не удалось - учителя не понимали глубины его ответов из-за чрезвычайно замедленной речи и хотя юноша запасся "бумажкой из диспансера нервного" (прямо по Высоцкому), но поздравили его с воскресением - прочитали приказ об отчислении (за год до окончания).

Но юноша упорным был, он закончил другую гимназию и со второго захода поступил в престижный институт. Уже в те времена распространенным было мнение: если еврей и нееврей получили на вступительных экзаменах одинаковые оценки и оба не были приняты, то нееврей не поступил по причине собственной дурости, а еврей из-за антисемитизма.

В институте математику преподавали специалисты мирового класса. Но математика не интересовала юношу, преподаватели не видели его на лекциях, а экзамены он сдавал с помощью своего приятеля Гроссмана, однако, студенческие занятия выработали у него некую живость ума, хватку и умение осваивать чужие результаты, особенно в тех случаях, когда всю трудоемкую и черновую работу за него могли сделать другие.

После получения диплома его при институте не оставили, так как защитил он его на три с плюсом; все же друзья остались при институте. Он мог бы преподавать физику, но почему-то никто не хотел у него учиться, и два года прошли в поисках случайных заработков.

Это было время, за тринадцать лет до которого состоялся первый сионистский конгресс, и новому движению необходимо было создать образ гения всех времен и одного народа, личность на уровне Моисея или Авраама.

Поэтому соплеменники помогли юноше устроиться в патентное бюро, где при желании и должной сноровке можно было правильно определиться в выборе направления для научной работы.

Работа в патентом бюро как в то время, так и позднее давала возможность быть в курсе всех новейших разработок в науке и технике и, следовательно, при желании посмотреть, что и где плохо лежит.

В частности, в наше советское время (см. Б.Диденко, "Хищное творчество", М., 2000) "...во ВНИИГПЭ (Всесоюзный институт государственной экспертизы) не было ни одного сотрудника даже хотя бы внешне похожего на русского". При этом наиболее перспективные предложения становились вскоре известными в США и Израиле, а "самим же заявителям через полгода-год говорилось о бесперспективности их предложений...".

Молодого патентоведа заинтересовала гипотеза, предложенная двумя известными учеными и объясняющая возникшие в физике противоречия. Эта новая гипотеза была им опубликована без ссылок на предыдущие работы ученых, в преодолении же математических трудностей ему оказала помощь жена - славянка, окончившая тот же институт.

В благодарность будущий гений обещал ей отдать денежную часть Нобелевской премии, которую он обязательно должен был получить. И действительно, полученная впоследствии Нобелевская премия (денежная часть) была отдана теперь уже бывшей жене - опальной славянке, которой он оставил на память о себе двоих сыновей (судьба их первой, внебрачной дочери, неизвестна). Эта же премия была использована как средство давления на жену для получения от нее согласия на развод.

Опубликованная статья не вызвала протестов у французских ученых, которые посчитали претензии молодого автора просто несостоятельными. А зря!

После этого начинается "раскрутка" молодого автора в мировом масштабе, а как это практически делается, простые могут видеть на примере "раскрутки звезд" шоу-бизнеса. Как говорил один из специалистов: дайте мне сто пятьдесят тысяч долларов, и я из кривого и хромого сделаю телезвезду!

Но пока продолжалось формирование образа ученого мирового уровня, молодой человек еще несколько лет продолжал работать в патентном бюро.

Интересная деталь - не сохранилось никаких записей и черновиков его первых работ.

Наконец, настал момент, когда уже можно было родному человечку", устроить его на профессорскую должность.

Выборы на эту должность в двух разных университетах проводились по единой схеме: фавориты-конкуренты отказывались от конкурса, оставляя должности молодому ученому.

Время шло, выходили новые статьи с разными соавторами. В этом плане система работала четко: когда у молодого гения возникали математические трудности, он немедленно получал помощь от ученых евреев, фамилии которых (как соавторов) в повторных публикациях из текста изымались.

Наконец, международный сионистский комитет посчитал возможным представить молодого гения на соискание Нобелевской премии. Нобелевский комитет не мог дать премию за развитие чужой гипотезы, а при очередном представлении присудил ее за открытие нового физического закона (частного) и за работы в области теоретической физики вообще.

Естественно, имелись и критики и противники развиваемых гением теорий, так, один из них писал, что они представляют собой пример опасного влияния еврейских кругов на изучение природы, так как используют математическую болтовню, составленную из старых сведений и произвольных добавок.

Но тогда уже усиленно насаждалось мнение, что все нападки на теории гения были частью большого заговора против демократии и прогресса.

С самими же противниками поступали круто: одного из них посчитали необходимым обследовать психиатрически, а на другого впоследствии пытались представить материалы в гестапо по причине его возможного еврейского происхождения.

Сам же гений всю жизнь оставался противником национализма и истинным интернационалистом. Известен факт - когда к нему за помощью обратился польский еврей с просьбой устроить его на работу в университет преподавать физику, гений ответил, что в системе Академии это трудно сделать (все они антисемиты!) и порекомендовал его другому ученому, даже не спросив, имеет ли этот польский еврей хоть какое-нибудь представление о физике. Чем не пример интернационализма? Сам же он писал, что стал принимать активное участие в международном сионистском движении после 1-ой Мировой войны.

В двадцатых годах закончилось формирование образа гения всех времен и одного народа, и он с новой женой-еврейкой (троюродной сестрой по отцу и двоюродной по матери) в начале тридцатых годов перебрался в Америку, где евреями-миллиардерами братом и сестрой был создан специальный институт, что позволило гению до конца дней своих заниматься поисками философского камня - созданием единой теории, описывающей все физические процессы.

Фотография гения всех времен и одного народа с высунутым языком обошла все печатные издания мира. Гений был прав, показав "своими" теориями "крупный кукиш" (опять по Высоцкому) всему ученому и неученому человечеству.

И, может быть, себя имел в виду гений всех времен и одного народа, когда писал: ни одной идеи, в которой я был бы уверен, что она выдержит испытание временем" (Эйнштейн - "Мир, каким я его вижу") - цитируется по книге "Еврейские афоризмы".

Р.S. Автор выражает благодарность члену-корреспонденту Российской Академии Наук В.Ф.Журавлеву и д.ф-м.н. С.В.Нестерову за внимательное прочтение рукописи, предоставленные дополнительные материалы и сделанные замечания.